Владимир Патейчук живет по совести

«Золотой» возраст

Старшему поколению знакомо имя Владимира Патейчука. Долгие годы он посвятил педагогической и партийной работе в нашем городе и районе. Отзывы о нем от самых разных людей доводилось слышать самые лестные. Как же снискать уважение окружающих?

У Владимира Фадеевича на этот вопрос ответ такой:

— Нужно быть всегда честным как перед людьми, так и перед собственной совестью. Не врать, не лицемерить, быть последовательным в действиях и поступках, уважать каждого, с кем работаешь, общаешься, словом, жить по совести.

Далее собеседник добавил в разговор минорную ноту:

— Жизнь, увы, подходит к завершению. Народный артист СССР Геннадий Овсянников на свое 85-летие образно сказал: «Играем дополнительное время, а скоро начнутся пенальти». Футбольные болельщики понимают, о чем речь. Так то 85, мне же вчера ровно 90 стукнуло. Все лучшее, конечно, осталось в прошлом, к чему сейчас стремиться?.. Два года назад похоронил дорогую и любимую супругу Веру Ивановну, с которой много лет прожили вместе. Дети Лариса и Сергей уже на пенсии, живут в России. Звали меня к себе, но, погостив немного у них, вернулся домой, зачем им лишние хлопоты создавать? Сказал, что пока есть силы и могу себя обслужить, буду жить отдельно. Три моих родных сестры и брат — все старше меня. Их уже нет в живых.  

Скучна такая жизнь, даже и поговорить не с кем. Понимаю, почему некоторые люди до глубокой старости на работу ходят. Так время веселее проходит, некогда грустить.

Врачи мне порекомендовали прогулки на свежем воздухе. В парк сходишь, к озеру на птиц посмотреть, да в магазин. Ну, книгу почитаешь, люблю военную публицистику, газету “Калінкавіцкія навіны”, она в последние годы очень интересной стала, “Аргументы и факты в Белоруссии”, телевизор посмотришь. Но все приедается. Да и сон у пожилого человека уже не тот. За ночь, бывает, несколько раз проснешься, а в 5 утра и вовсе не спится. Начинаешь вспоминать, что прожито. Много было хорошего, много и тяжелых страниц. Наше поколение — последнее, кому столько испытаний выпало.

Владимир Фадеевич вздохнул, видно, о чем-то вспомнив, и повел жизненное поветствование от самых истоков.

Жилось не сладко при поляках…

Никогда Владимир Фадеевич не преставал удивляться, как его матери, простой белорусской женщине, удалось одной вырастить пятерых детей, старшей из которых было 14 лет, младшему, Володе, — годик.

Отец был кретьянином, из-за тяжелой болезни рано ушел из жизни, когда Володе шел второй годик. Мать Мария Степановна полностью посвятила себя воспитанию детей. Семья жила очень бедно, ютились в хатенке 3 на 4 метра, третью часть которой занимала русская печь. Топливом служил хворост, который в лесу собирали. Там, за печкой, на полатях, или на самой печи все дети и спали. Ситуацию усложняло то, что своей земли у семьи не было. Из живности — одна хромая кобыла. Чтобы прожить, подряжались на разные работы к односельчанам в деревне Селище, ныне Каменецкого района Брестской области, в соседние деревни. Было это еще до 1939 года, при панах.

Заведующим (так эта должность называлась) школы в соседней деревне работал бывший капитан царской армии, который воевал еще в первую мировую и во время войны познакомился с полячкой, женился и переехал к ней на родину. Он жил в здании школы. Однажды подростки решили выразить отношение к польскому гимну. Добавили в первые строчки “Яшчэ польска не згінела” свои слова: «…так большэвікі прибьюць, альбо халера згубіць” и громко распевали на школьном коридоре. Заведующий за ними погнался, ребятня в рассыпную. Слава Богу, со школы не исключили. Вообще этот школьный заведующий, фамилию которого Владимир Фадеевич за давностью лет запамятовал, люто ненавидел большевиков. В годы немецкой оккупации он был в деревне бургомистром, а потом вместе с отступавшими немцами подался куда-то в западном направлении.

 Владимир Патейчук рассказал, что с поляками были, мягко говоря, непростые отношения, что ощущалось  буквально во всем. Польские власти на белорусов смотрели, как на людей второго сорта. Кому такое понравится?  

Само собой разумеется, что все обучение велось на польском языке, который Патейчук выучил в совершенстве.

Когда пришла Красная Армия и освободила Западную Беларусь, отношение к местному населению стало несравнимо лучше. Воссоединение Западной Беларуси с БССР Владимир Фадеевич хорошо помнит, во второй класс тогда ходил. Конечно, запомнились ему и последующие события, очевидцем которых довелось стать: начало Великой Отечественной войны, годы оккупации, день освобождения Селища — 23 июля 1944 года. А через пять дней освободили Брест.

 

… и при немцах тоже

Их деревня — в 20 км от Бреста, и в город в то время по какой-либо надобности люди пешком ходили. Вот и 22 июня 1941 года рано утречком страшая сестра Патейчука, Полина, ушла в Брест вместе с подругами. Рассказывала, что еще на подходе к городу небо накрыло багровое зарево. Странно как-то, ведь на западе солнце не всходит, не могли понять, что же тогда. Оказалось, что Брест был охвачен огнем войны.

Владимиру Фадеевичу тот первый день Великой Отечественной запомнился черным от немецких самолетов небом.

— Что воронья их было, — вспоминает собеседник. — А сухопутных войск — целые орды. Через нашу деревню проходила дорога на Каменец, так по той дороге немецкие части непрерывно днем и ночью шли целых две недели. Даже перейти дорогу невозможно. Представляете, какая численность! Наших военных тоже было много, еще до войны к западным границам направляли целые дивизии. Я мальчишеским умом думал, что если столько сконцентрировано здесь военных, то никакой враг не страшен. К сожалению, почти все, кто встретил фашиста в первые дни войны в Бресте и окрестностях, погибли. А враг почти до Москвы дошел…

Как только немцы появились в нашей деревне, сразу переловили всех кур, перестреляли всех свиней. Наполнили свиными тушами кузов грузовика и увезли в неизвестином направлении. Соседнюю деревню Дремлёво сожгли вместе с жителями. Мы боялись, что и нас сожгут. Как только видели в немецкой форме вояку, прятались подальше. У меня на глазах расстреляли военнопленных советских солдат.

Однажды у нашей хаты остановились подводы, гружёные немецкими гаубицами. Правда, разговаривали солдаты не по-немецки, а на русском языке. Сели за столом в нашем доме, разложили еду, достали с рюкзака водку, стали пить. Мать спросила у одного из них, почему это они немцам служат? А в ответ: “А что ты, тетка, хочешь, мы в плен попали. Не захотели бы служить, нас расстреляли бы. Жизнь-то одна!”

А еще Владимир Фадеевич рассказал, как в их деревне в оккупацию немцы принесли к ним во двор фанерные щиты с очертанием человеческих силуэтов (такие используются во время тренировок на стрельбище) и сложили штабелем на земле. Их командир поставил ногу сверху, придавил щиты и нервно каблуком сапожища вертит, зло приговаривая: “Матка, так будет Сталин!”. Мария Степановна возразила: “Нет, так будет Гитлер!”. Фашист обозлился и рукой в кобуру полез за пистолетом. К счастью, рядом стоял мужчина-односельчанин, который в 1914 году уехал на заработки в США, потом вернулся и умел немного изъясняться по-немецки. Он стал немцу что-то объяснять и тот успокоился.

Еще запомнилось Патейчуку, как немецкий повар подозвал его к полевой кухне и угостил кашей вперемешку с тушенкой.

Пьяные корейцы

Нелегко было и в первые послевоенные годы. Владимир Фадеевич вспоминает, как подростком пас людских коров от весны до осени. Нанимался у односельчаен, у которых не было детей-подростков, ведь взрослые на колхозных полях с утра до ночи пропадали, им некогда пасти. Рано утром он совершал обход дворов, выгонял коров из хлевов, вечером после пасьбы — загонял обратно. Заработал за полгода пять мешков ржи. 

С соседским мальчишкой пастушками были. Сменяясь через день, они пасли стадо. А в свободный от этой работы день Патейчук ходил в школу-семилетку в райцентре Жабинка.

— Идешь, в школу, а с собою — перо и маленькая бутылочка с чернилами для письма. Выходил из дому заранее, чтобы где-то по дороге остановиться, присесть на траве и сделать письменные задания. Другого времени и не оставалось, надо было матери по хозяйству помогать, — рассказал собеседник.

В 1948 году он вместе с приятелем поступил в медучилище в Бресте. Только начался учебный год, как их повели в анатомический кабинет. Насмотревшись там на экспонаты, ребята поняли свою ошибку в выборе профессии. Благо, в том же городе было педучилище, куда и поступил Патейчук, а со второго курса он был призван в армию. Попал в артиллерийские войска в г. Жмеринка Винницкой области.

Армию Владимир Фадеевич вспоминает как одни их лучших лет жизни: ему нравились дисциплина и порядок в их воинском подразделении.

Уже в первый день службы с ним произошел случай, запомнившийся на долго. Как и водится, новобранцев доставили в часть, переодели и помыли в бане. А тут и время отбоя пришло. Все ушли в казарму спать, а Патейчуку не повезло — поставили дневальным по роте. Вспоминает, что глубокой ночью в казарму зашел незнакомый человек в военной форме, в высокой папахе и в офицерской шинели с тремя звездочками на погонах. Прошел в помещение, где спали солдаты, вышел, направился в ленинскую комнату, отдуда — в бытовое помещение. Потом подошел к дневальному и спросил: “Знаете, кто я?” — “Лейтенант” — “Не верно!” — “Старший лейтенант!”, — продолжал угадывать Патейчук — “Снова ошибся! Я — полковник Шклярук, командир вашей дивизии. Прибыл из Винницы, со штаба дивизии. И пока вы тут на тумбочке дневального стоите, товарищ солдат, я мог совершить диверсию”.

— Ну все, думаю, кранты мне, влип Филипп! — говорит Владимир Фадеевич. — Правда, все обошлось. Полковник Шклярук оказался человеком, по-белорусски говоря, спагадлівым и никому об инциденте не рассказал.

Со временем Патейчуку присвоили сержантское звание. Его оставили служить в учебном отряде и дали в подчинение 11 человек. Среди них — двух корейцев по фамилиям Пак и Сен. Как те корейцы попали в Советскую армию, Владимир Фадеевич уже не помнит. Но запомнилось, как ребята пошли в первое свое увольнение и вернулись из него в часть:

— Щеки у них подозрительно багровели, в глазах муть, изо рта исходил характерный запах. Пак, который побойчее, подошел и говорит: «Товарищ сержант, пойдемте со мной». Подводит к своей койке в спальном помещении, открывает тумбочку, достает бутылку с водкой и предлагает угоститься. Я же строго приказываю пойти в туалет вылить содержимое в унитаз, затем принести и показать пустую бутылку. Пообещал об этом никому не докладывать, но взял слово, что подобного больше никогда не повториться. Ребята оказались понятливыми и в самом деле ничего после этого неуставного не совершали.

Во время армейской службы случилось у Патейчука большое горе: умер брат Алексей. В войну он не подошел по возрасту на фронт и остался дома. За отказ служить в полиции был сильно избит оккупантами, после чего страдал почками, так и не поправился, умер молодым. Алексею довелось таки немало повоевать, а в боях за Кенингсберг он был тяжело ранен.

В армии Владимир Патейчук получил специальность радиотелеграфиста и освоил азбуку Морзе и сейчас, спустя десятилетия, не забыл ее, и спокойно может передавать сигналы «морзянки».

На гражданке

Демобилизовавшись, он вернулся в свое училище, успешно доучился и получил направление на первое место работы — в неполную среднюю школу в деревне Новосады,  недалеко от Барановичей. Под школу там оборудовали уцелевшее в военных катаклизмах кирпичное здание, которое до 39-го года служило сараем в панской усадьбе.

Молодой учитель подошел к зданию и, увидев мужчину средних лет, пасшего свиней, начал объяснять, зачем, мол, прибыл. Пастух сильно обрадовался, повел незнакомца в дом, покормил и спать уложил. Оказывается, это был директор школы, и приезд молодого учителя его обрадовал, так как педагогов не хватало.

Кроме начальных классов, Патейчук вел и физкультуру. За короткое время вместе со школьниками создал в школе спортивный городок. Ученики там днями пропадали, ведь ничего подобного до сих пор не было. Там же, в Новосадах, он встретил свою судьбу: приглянулась юноше бойкая и миловидная молодая учительница русского языка и литературы Вера Ивановна, которая была родом из Петрикова.

После года совместной жизни и работы в Новосадах они переезжают в деревню Русино. Это — первая станция на участке железной дороги Барановичи — Пинск. Там у них родилась дочь Лариса.

А с 1960 года жизнь этой семьи тесно связана с Калинковичским районом. Владимир Патейчук работал директором школы в Березняках и Хомичах, одно время — секретарем партийного комитета совхоза «Голевичи». В составе совхоза находилось 12 деревень, в парторганизацию входило 150 человек. Когда в сельском клубе в Александровке проходило партийное собрание, зрительный зал заполнялся под завязку.

Многое Патейчуку пришлось сделать для укрепления трудовой дисциплины в совхозе. Наиболее нерадивых разбирали на партсобраниях, и тем приходилось краснеть от стыда перед честным народом. Со временем дисциплину удалось наладить. И ему предложили место председателя колхоза в Козловичах. Говорит, что даже без аграрного образования, наверное, справился бы с такой работой, ведь с детства рос на селе. Но душа к этому делу не лежала, хотелось продолжить работу в школе.

А затем произошел новый поворот в его жизни.

В 70-е годы, в ту пору первый секретарь Калинковичского райкома КПБ, Иван Яковцев предложил Патейчуку должность председателя партийной комиссии в райкоме партии. Посоветовавшись с женой, Владимир Фадеевич принял это предложение. Комиссия занималась приемом в партию кандидатов, рассмотрением случаев правонарушений среди коммунистов и другой работой. На этом посту коммунист Патейчук оставался до начала 90-х.

Душой же он навсегда остался предан коммунистическим идеалам. Сейчас, несмотря на столь солидный возраст, является одним из активных членов районной организации компартии. Присутствует на всех партийных собраниях, вносит дельные предложения по совершенствованию работы организации.

Владимир Фадеевич награжден нагрудным знаком «Верность» — высшей наградой компартии Беларуси. На его парадном костюме и медали «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», а также «В ознаменование 140-летия со дня рождения В.И. Ленина».  

Среди многочисленных Почетных грамот и Благодарственных писем Патейчука — грамота от председателя исполкома областного Совета народных депутатов Анатолия Малофеева и от Министерства просвещения БССР — за успехи в обучении и коммунистическом воспитании учащихся.

Как-то в недавнее время Владимир Фадеевич не смог преодолеть ностальгию и попросил сына, чтобы свозил на малую родину.

— До войны там было 25 дворов, жило около 120 человек. Сейчас никого из моих знакомых не осталось, а деревня стала дачным поселком. Хата наша заброшена, окнами вросла в землю, даже ландшафт в окрестностях изменился. Да, как сказал, Максим Богданович: «няма таго, што раньш было…», — вздохнул собеседник.

Сергей САКОВИЧ.

На снимке: семья Владимира Патейчука (ноябрь 1966 г.).

Фото из личного архива.